Три капельки йода. Детская литература - Евгений Третьяков-Беловодский

Три капельки йода

Детская литература

Евгений Юрьевич Третьяков-Беловодский

© Евгений Юрьевич Третьяков-Беловодский, 2017

ISBN 978-5-4483-2950-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гипноз

Эта необычная история началась на уроке труда. Под руководством преподавателя Пал Никитича мужская половина нашего класса делала разделочные кухонные доски.

Эти доски, – говорил Пал Никитич, прохаживаясь между верстаками и зорко поглядывая на нас, – подарите своим мамам на 8-е Марта.

Мы по заранее проведенным контурам отпиливали лобзиком все ненужное, затем вставляли доски в большие громоздкие тиски и зачищали края напильником. После того, как все заусенцы и шероховатости были сняты, в дело вступала наждачная бумага, или, как мы ее называли, «шкурка». Обработанная ею доска делалась белой и гладкой.

Пал Никитич подходил к закончившим работу и гладил их изделия рукой.

Хорошо, – говорил он иным и цокал. – Ещё «шкурочкой» погладь, – бросал другим и шел дальше.

Мой дружок Колька, стоящий за соседним верстаком, от усердия высунул язык, на который липла древесная пыль.

Когда Пал Никитич подошел к нему, он уже вынул свою доску из тисков и гладил ее, словно котенка, закрыв глаза.

Молодец! – похвалил его учитель. – Хорошо обработал.

А теперь самое главное, – сказал Пал Никитич в конце урока. – Доска – это полдела. Её ещё надо разукрасить. – Он замолчал, обводя глазами класс. – У кого какие мысли есть на эту тему?

Несколько минут длилось молчание, потом робкий голос Димки Нефедова произнес: – Может, краской раскрасить?

Что на этой доске делают? – спросил его Пал Никитич.

Ну… – замялся Димка, – режут там… всякие овощи, колбасу.

И мясо! – выкрикнул Колька.

Вот! – поднял вверх указательный палец Пал Никитич. – Доска в большинстве случаев сырая, – сказал он непонятную фразу, а потом пояснил: – На доске режут различные овощи, опять же – мясо, доску моют, то есть она постоянно контактирует с водой. Стало быть, краска твоя, Нефедов, непременно с доски смоется. Понял?

Димка кивал головой.

А если увеличительным стеклом выжечь узоры? – закричал, озаренный догадкой, Колька.

Правильно. Вот этим вы и займетесь дома… Но! Сначала нарисуйте на доске узоры карандашом. Кто какие захочет, и у кого на сколько хватит выдумки. А уж затем по ним аккуратно выжигайте.

А у кого нет увеличительного стекла? – раздались голоса.

У кого нет, можно раскаленным гвоздем. Зажмите его в плоскогубцах, разогрейте на газовой плите, а затем… Но предупреждаю! – прервал свою речь Пал Никитич, – лучше это делать под присмотром родителей.

Домой мы шли, как всегда, не торопясь. Пускали в ручьи бумажные кораблики, сделанные заранее на последнем уроке. Колька свой даже раскрасить умудрился и теперь ревниво наблюдал, как он соревнуется с моим.

Мой кораблик был поменьше и поэтому все время обгонял его. Колька сердился, забегал вперед, отпуская кораблик в метрах трех от моего. Но мой все равно догонял Колькин.

Неудачный! – сказал Колька про него и раздавил корабль ногой.

Он на ходу открыл портфель, вытащил доску и стал ею любоваться.

Во сколько начнем? – обратился он ко мне.

Надо сказать, что Колька был очень увлекающимся человеком и, если что ему взбредало в голову, то он немедля пытался воплотить это в реальное дело.

Я только переоденусь и сразу к тебе. Лады?

Лады, – кивнул довольный приятель.

Дома, быстро съев булку с колбасой, я прихватил доску и помчался к другу на пятый этаж. Колька даже не снял форму. Впустив меня, он побежал к окну, на котором лежала его доска, и схватил увеличительное стекло. На доске карандашом был наспех нарисован простенький рисунок – ромашка. Один лепесток был уже выжжен.

Слишком медленно, – досадливо молвил Колька, – да и солнце то и дело прячется за облаками.

Куда торопишься? – я сел за кухонный стол, взял карандаш и стал думать, что же мне нарисовать.

Погоди. Я сейчас.

Колька вихрем сорвался с места и исчез за дверью. Заинтересованный, я пошел за ним. Заглянул в спальню, там его не было, в зал – там тоже никого.

Коля, ты где?

Тут раздался приглушенный голос из-под кровати, а вслед за этим показались его ноги. Извиваясь, словно червяк, Колька выполз оттуда, таща за собой пыльный ящик.

Вот, нашел! – он пошуровал в ящике и извлек оттуда большой и длинный гвоздь.

Теперь дело быстрей пойдет, – сказал он, довольный своей находкой, и снял с длинного своего носа паутину.

Тогда и мне давай.

Держи, здесь этого добра хватает.

Теперь я сделаю в рассказе небольшое отступление, чтобы вам было понятно, что произошло дальше.

…Месяц назад мы с мамой ходили на концерт, где выступал гипнотизер. Он показывал всякие фокусы, но самое интересное было в конце. Гипнотизер попросил всех, сидящих в зале, сжать руки в «замок» и сказал:

Сейчас я посчитаю до десяти, и те из вас, кто не сможет разжать руки, выйдите на сцену.

Мы с мамой сжали руки и стали смотреть на гипнотизера.

Один, – начал он счет, – ваши руки крепко сжаты. Два. Они крепко склеены. Три. Они составляют единое целое.

Лицо у него стало сосредоточенным и хмурым. Гипнотизер смотрел в зал и делал руками пассы. Было похоже, что он плавно дирижирует оркестром.

Пять. У вас нет сил их разжать. Шесть. Вы не можете их разжать. Семь…

Он убеждал нас, что мы, как бы этого ни хотели, не сможем разжать руки.

Наконец сказав «десять», он хлопнул в ладоши и почти крикнул: «Попробуйте разжать!».

Я со страхом разжал свои руки и медленно их развел. То же сделала мама.

Вот видишь, ничего не получилось, – сказала она улыбаясь.

Между тем на сцену повалил народ. Встала наша соседка с округлившимися от испуга глазами и вытянутыми вперед сжатыми руками.

Через пять минут на сцене собралось человек двадцать. Гипнотизер подходил к ним, что-то шептал на ухо, потом резким, но несильным ударом ладоней разбивал их «склеенные» руки.

Вышедшие на сцену охали, ахали и качали головами, глупо улыбаясь. После этой процедуры гипнотизер оставил пятерых и стал показывать опыты.

Тощего, длинного паренька он усыпил шлепком ладони по лбу и положил на два стула. Парень лежал как бревно. Пятки на одной спинке стула, затылок – на другой, а тело висело в воздухе.

Гипнотизер попробовал паренька на прогиб и вдруг уселся ему на живот. И что бы вы подумали! Пареньку-хоть бы хны. Как лежал бревном, так и остался лежать.

Довольный гипнотизер на нем подпрыгнул и заулыбался в зал, чем вызвал бурные аплодисменты.

Полной тетеньке он внушил, что она – Алла Пугачева. Тетенька изменилась прямо на глазах. Она встряхнула своей шевелюрой, ну совсем как известная певица, и смешно подтанцовывая, стала петь про «миллион алых роз».

Было много еще разных интересных вещей, но в конце меня поразило следующее: гипнотизер дал в руки пареньку, который вначале лежал на стульях, обыкновенный карандаш и сказал ему, что сейчас досчитает до трех и этот карандаш превратится в раскаленный гвоздь. Так все и произошло. Как только он сказал: «Три!» – парень вскрикнул, выронил карандаш и стал отчаянно трясти руками, попеременно на них дуя.

Теперь вы понимаете, что мне пришло в голову, когда я увидел вытащенные Колькой гвозди.

Я решил, что пусть Колька начинает выжигать раскаленным гвоздем узор, а после того, как гвоздь несколько раз будет им использован, я после очередного нагрева металлического стержня незаметно подменю горячий на совершенно холодный и попытаюсь не сразу отдать его Кольке, а задержать в своих руках и как бы случайно, по неосторожности, прикоснуться гвоздем к его руке. Поскольку мой приятель будет уверен, что у меня в руках горячий гвоздь, то эта уверенность сработает как внушение, и он должен будет «обжечься». Так я сам, перепутав однажды кастрюли на газовой плите, взял совершенно холодную и, думая, что это горячая, очень натурально обжегся.

Я все так и сделал. Подошел к газовой плите и, закрыв видимость Кольке своей спиной, вместо раскаленного гвоздя сунул в плоскогубцы холодный. Развернулся и, все так же закрывая телом плиту, подошёл к другу.

Давай, – протянул он руку к плоскогубцам, в которых был зажат холодный гвоздь.

Держи, – сказал я и резко прижал гвоздь к ладошке приятеля.

А-а-а! – взвился Колька со стула и как ошпаренный кинулся к мойке, открыл кран с холодной водой и сунул под нее руку. – Ты что, с ума сошел? – спросил удивленно он, опасливо на меня посматривая.

Смотри, – сказал я, улыбаясь, довольный тем, что мой опыт удался, и прижал гвоздь к своей руке. – Он абсолютно холодный, можешь попробовать, – и протянул Кольке гвоздь.

Он недоверчиво тронул его пальцем, как пробуют утюг, потом взял в руку.